Александр Перов — специализированный адвокат по страховым вопросам, и не только по ним, в Берлине. Родился в Литве, учился в России, успел пожить в Новой Зеландии. С женой Екатериной он познакомился в Интернете, встретился в Москве и вскоре увез за собой в Берлин, где она присоединилась к работе в его бюро.
— Александр, какую страну вы считаете родиной?
Александр: Вопрос, откуда я родом, — далеко не самый простой. Я родился в сегодняшней Литве, в городе Клайпеде. Когда-то это была Восточная Пруссия, часть Германского рейха. В школу я пошел в Ленинграде (потом Санкт-Петербурге) и уже после школы уехал жить в Берлин.
— Желание эмигрировать было всегда? Или все получилось спонтанно?
Александр: Нет, в те годы, когда я уехал из России, желания эмигрировать у меня совсем не было. Я радовался всему новому, но и боялся его не меньше. Тогда я, наверное, еще хотел остаться. Позже я утолил свою жажду к новым странам (на время), когда после получения статуса адвоката уехал на год в Новую Зеландию. Там я жил, учился, работал. Сегодня уже все иначе: я намного более открыто смотрю на эмиграцию и в любой новой стране задаю себе вопрос: «А хотел бы я здесь жить?»
— Выходит, в Новой Зеландии вам жить не захотелось?
Александр: В Новой Зеландии остаться я был не против. И, если честно, даже мог бы. На тот момент я работал там в Министерстве юстиции и был «на хорошем счету» у шефов. Но у меня еще до отъезда сильно заболела мама. Меня она отпустила, но я обещал, что уезжаю не больше чем на год. Поэтому и вернулся вовремя. В итоге я ни о чем не жалею. После, уже с женой, снова был там.
— Вернемся в 1993 год. Окружение поддержало ваше решение уехать из России в Германию?
Александр: Из моих друзей сразу после школы большинство скорее завидовали, хотя никто не был уверен (как и мы сами), что все получится и мы сможем найти свое место в новой стране. Уезжал я с родителями и младшим братом, в Санкт-Петербурге родственников не оставалось, там нас осуждать было некому. Те родственники, которые остались на родине родителей, уже привыкли к их перемещению и, наверное, боялись за нас, но не осуждали. К тому же 1993 год в России был далеко не самым спокойным, светлого будущего еще никто не ожидал. В то время уехать в Америку или хотя бы в Германию было предметом зависти.
— Помните свои первые впечатления от Германии?
Александр: Мы были удивлены спокойствием на улицах, невероятным порядком и магазинами, где товары стояли на улице и никто их не охранял. Тяжело привыкнуть было к абсолютно новой обстановке. Без знания языка было ничего не понятно: куда идти, где писать какие заявления, какие нужны страховки, как получить счет в банке. Куча мелочей, которые так обычны сейчас и так дики были тогда. Еще вспоминается всегда, как рано закрывались магазины. После восьми часов вечера нигде ничего нельзя было купить. Разве что с огромной наценкой на заправках. Тихие и пустынные улицы с закрытыми по воскресеньям магазинами вызывали шок.
— То есть культурная разница ощущалась очень остро? А сейчас чувство, что вы в Германии чужой, осталось?
Александр: Разница культурного бэкграунда всегда была, есть и будет. Но она не заставляет меня чувствовать себя чужим. Я, как правило, знаю многие нюансы обеих моих ключевых культур — русской и немецкой, немного разбираюсь в литовской и новозеландской (для сравнения). Поэтому я себя чувствую скорее переводчиком менталитетов, послом каждой из культур в другой культуре, старающимся объяснить разницу, развеять предрассудки. Языкового барьера у меня никакого нет. Как говорил один из моих профессоров, язык юриста должен быть отточен, как скальпель хирурга, — это наш рабочий инструмент.
— Сложно ли было найти свое место в новой стране — сразу после школы? Как обстояли дела с профессиональными поисками?
Александр: Было непросто выбрать специализацию высшего образования. А выбрав одно из самых сложных в Германии направлений, сложно было идти по этому пути до конца, несмотря на все сложности и преграды, и языковые тоже. Сейчас, добившись хороших результатов в обучении в Германии и получив дополнительное образование, найти свою работу уже проще. В поиске своего места работы и призвания дополнительное знание языка и менталитета уже, наоборот, большая помощь и плюс. Нередко ко мне приходят русскоязычные клиенты, которые прекрасно говорят по-немецки. И все равно они предпочитают обслуживаться в моей конторе, потому что немецкий адвокат их, как правило, не понимает из-за разного менталитета.
— Вы уехали из России больше 20 лет назад. Все еще тянет на родину или психологическая сепарация уже давно произошла?
Александр: В России я бываю несколько раз в году. Как правило, это уже деловые поездки. При том что недостатка в русскоязычном общении или русских продуктах я в Германии не испытываю, общение в России совсем другое. Нередко мои клиенты или коллеги в России со временем становятся очень близкими друзьями. Общение с ними вызывает радость и глубокое удовлетворение. В Германии такого, как мне кажется, меньше. Люди более озабочены своими проблемами, не готовы искренне и полностью открыться. Посиделки на кухне до утра за разговорами в России случаются намного чаще.
— Вы говорите, что общение с соотечественниками приносит больше удовлетворения. А как насчет того, чему русским людям стоит поучиться у немцев?
Александр: Сложный вопрос. Пожалуй, то, что можно назвать порядком, ответственностью. Немцы, как мне кажется, очень плохи в спонтанности. Русское «авось» им крайне чуждо. Они намного больше, чем русские, стараются ко всему подготовиться, решить задачу заранее. Не хотелось бы крайностей, но более ответственный подход к решению задач в России не помешал бы.
— Наверняка за столько лет в Германии ваш круг общения онемечился?
Александр: В Берлине я сначала больше общался с соотечественниками. Без знания немецкого альтернатив было мало. Потом, изучая немецкий, больше общался с немцами или другими иностранцами — надо было практиковать немецкий. Теперь и я, и моя русскоговорящая супруга все же больше общаемся с нашей диаспорой. Видимо, проявляется близость менталитетов.
— Расскажите, как вы познакомились с супругой. Она, как и вы, переехала из России в Германию в юности или переехала из России к вам?
Александр: С женой мы познакомились в Москве, где она жила, а я часто бывал по работе. Точнее, мы познакомились в Интернете, стали общаться, а потом уже встретились в Москве вживую.
— Тяжело ли ей было решиться на переезд?
Александр: Наверное, это лучше спросить у нее самой.
— Екатерина, расскажите свою версию истории знакомства с Александром и эмиграции в Германию.
Екатерина: Со своим будущим мужем я познакомилась в Интернете. Тогда, в 2010 году, сайт «Одноклассники.ру» был очень популярным среди разных возрастных групп. Это сейчас там остались, увы, только пенсионеры, а тогда это был «русский “Фейсбук”». Там и познакомились — эпистолярный роман завязался. Я тогда жила и работала в Москве, а он в Германии. Затем он приехал в Москву по работе, и мы наконец-то встретились вживую. Как же я влюбилась... Просто как девочка.
— Как отнеслись родные к такой новости?
Екатерина: Я аккуратно предупреждала своих родных, что моя большая любовь может перерасти в переезд в другую страну. Я реально из-за чувств была готова на любые перемены. Заблаговременно даже сама себя морально готовила к тому, что придется тут все бросить и уезжать к нему. Мы ежедневно общались по скайпу. Он уже в то время меня многому научил, пошагово объяснял мне, что нужно сделать и через что пройти, чтобы воссоединиться. Другого выхода просто не было. Мне нужно было переезжать. Потому что скайп и ежемесячные встречи — этого было мало-мало. Любовь!
— Любовь любовью, но все же… Не страшно было бросать работу, карьеру, свое насиженное место на родине?
Екатерина: На тот момент Александр имел и положение, и работу лучше, чем я там, в Москве. Именно поэтому я должна была переехать к нему, а не он ко мне. Меня все устраивало на родине. По образованию я инженер ландшафтного строительства, но, как это часто бывает в России, работала в совершенно иной сфере. Почти 10 лет проработала в рекламном агентстве, размещая рекламу на сайтах (баннеры, попандеры, рич-медиа — тогда были такие форматы рекламы, а сейчас уже все в этой сфере, наверное, изменилось). Затем работала в SЕО-компании. И тут такая перемена в личной жизни. Своих руководителей я тоже аккуратно и заранее предупреждала, что пора подыскивать мне замену.
Что касается таких крупных перемен, здесь быстро сорваться и уехать не получится — надо многое организовать, многое сделать. Пошла на курсы немецкого, отправила все свои вещи родне в Саратов, побегала со сбором документов. Все эти апостили, заверенные переводы, языковые экзамены — там такой круговорот бумаг и документов начался! Голова шла кругом, и опомниться некогда. Поэтому моя родня ко всему этому отнеслась с пониманием. Я давно переехала от них (из Саратова в Москву), так что моим переменам они не удивлялись. Главное, чтобы у меня все было хорошо! Да и я на тот момент уже была взрослая девочка. В 2011 году мне было уже 28 лет.
— Перейдем к моменту переезда. Ведь нужно было не только собрать все документы и вещи на родине, но и обжиться в новой стране. Адаптация прошла гладко?
Екатерина: Мы уже были женаты, когда я переехала в Берлин, оставив работу, друзей, съемное жилье в Москве. Бумажная волокита позади, теперь государство заставляет меня интегрироваться. И для этого делают все. Без языковых экзаменов, например, не дают вид на жительство. Я была обязана сдать их. Курсы немецкого и адаптационные курсы необходимы. И это прекрасно! На них ты узнаешь много нового, знакомишься с людьми из разных стран, прикасаешься и к их культуре, нравам и традициям.
Примерно полгода интенсивных языковых курсов с полным погружением, экзамены и тесты. Так это здорово, увлекательно, познавательно! Прямо глаза горели от всего нового. Да все кругом было другое. В супермаркет сходить, почитать, что написано на упаковках, — уже не наши привычные этикетки и товары, которые машинально швыряешь в корзину. Каждый миг жизни — все изменилось. Спуститься в метро, проехаться по незнакомому, совершенно иному (в отличие от Москвы) городу — уже приключение. Тем более что на курсах мы с группой ходили по музеям, прикасались к культуре и богатейшей истории этой страны.
В общем, все было познавательно и ново. Также на курсах тебе рассказывают про множество вариантов, как найти работу, вытягивают из тебя такую информацию о себе же, что ты, живя на родине, себя таким не знал и не прислушивался к себе, живя по накатанной в своей привычной среде. А здесь у тебя все с нуля. Ты чист, как дитя. У тебя язык на уровне ребенка. У тебя обнулилось все. Здесь уже очень важна поддержка твоей новой семьи.
— И ваша новая семья вас поддержала?
Екатерина: Очень важно, куда и к кому ты приехал. Куда ты попал, в какие условия. Мне повезло: и мой муж, и его семья меня полностью поддерживали. Давали мне всю необходимую информацию. Я достаточно быстро изменила взгляды на многое — менталитет менялся на глазах (или адаптировался?). Плюс я еще и сама пунктуальна и дисциплинированна, как немцы. Поэтому немецкое «порядок должен быть во всем» мне сыграло только на руку — мне так удобнее и проще. А многие русские хотят как-то вилять и обходить местные порядки. Но это я у немцев в гостях, а не они у меня, не правда ли? Я просто знаю, что я приду в учреждение, и немецкий чиновник четко сделает свою работу, я не столкнусь с «синдромом вахтера», и мне подарят улыбку, пожелают хорошего дня.
— Вы оставили в Москве работу. Удалось ли реализоваться профессионально в Германии?
Екатерина: Как вы уже поняли, на своей карьере я поставила крест. Здесь нужно было найти что-то новое, свое. Многое, что на родине возможно, здесь не работает или работает совсем иначе. И вот, так как я человек четкий и организованный, муж сразу же взял меня на практику к себе в адвокатское бюро заниматься документооборотом и делопроизводством. Чему я очень рада и счастлива со своими бумажными папками и бесчисленными архивами. Это мое.
— Возвращаясь к менталитетам. Наверняка у немцев существует свое устоявшееся представление о России. Какое оно?
Александр: К России отношение заинтересованное, но крайне захламленное стереотипами и страхами. Оно навязано либо СМИ, либо историческими фактами. Как мне кажется, мало кто из немцев готов взять и перепроверить, действительно ли все так плохо в России. Это удручает. Но чемпионат мира по футболу, надеюсь, немного развеял стереотипы. Или создал новые, положительные. Смех и раньше, и сейчас вызывают известные всем немцам, но в России абсолютно непонятные «русские» продукты. Так, почти всем немцам известен так называемый Russischer Zupfkuchen (русский щипаный пирог) или Russisch Brot (русский хлеб — печенье). Ни о том, ни о другом в России никто не знает. Всех немцев, кому я об этом говорил, это искренне удивляло. И да, почти все немцы знают, что чокаются русские, произнося: «Na zdrovje». Постоянно приходится их поправлять, что они потеряли букву О!
— Если честно, в Россию иногда тянет или мысль о возвращении обратно кажется невероятной?
Екатерина: Обратно на родину меня если и тянет, то только в минуты уныний, когда я вспоминаю наш московский офис — а там было весело! Но это очень мимолетно, жизнь не стоит на месте, и все меняется. В России мы бываем: летаем в Питер, Москву и в мой родной Саратов. Но за семь лет жизни в Германии я сильно привыкла к этой стране. Когда лечу в Россию, знаю, что это ненадолго и что «здесь уже я, наверное, не смогла бы». Хотя никогда не говори «никогда», правда? Ощущение, что Россия всегда с тобой, еще и из-за ленты «Фейсбука». Все бывшие коллеги, друзья транслируют онлайн, что происходит на родине. Так что оторванности от родины ну совсем не ощущается.
Александр: Нет, полностью вернуться не хочется. Германия не сделала меня немцем, но и русским я уже тоже не являюсь. Во мне уживаются обе стороны, и все же хочется чуть больше немецкого порядка взамен на чуть меньше российской свободы. Так как этот порядок распространяется не только на меня, но и на всех, мне с этим легче согласиться. По работе я и раньше с удовольствием приезжал в Россию, и дальше буду.
— Интересно: еще не немец, но и уже не русский. Екатерина, а на ваш взгляд, чего в Александре больше: русского или немецкого?
Екатерина: Когда мы познакомилась, я удивилась, что он говорит по-русски без акцента и даже без суржика. Но он и по-немецки говорит без акцента! В отличие от меня. Но вопрос был о другом. От русских мужчин, мне кажется, Александр отличается, наверное, лишь хорошим пониманием немецкой культуры. Вот частный пример. Мы идем на свадьбу его друзей. Там проводятся всевозможные конкурсы с какими-то цитатами из немецких фильмов, детских книжек — я сижу и ничего не понимаю. А Александр отлично знает и немецкий, и русский фольклор — ему понятны все эти «фишечки». Русский муж в Германии не смог бы объяснить мне столько про немецкую культуру, а мужу-немцу мне пришлось бы постоянно объяснять фразы и шутки из советских кинофильмов типа «Бриллиантовой руки». А у моего мужа, в отличие от просто русского или просто немца… двойная ментальность, что ли? И это чувствуется во всем.
— И напоследок… Что бы вы сказали тем, кто задумывается о возможности эмиграции?
Екатерина: Никогда не бойтесь перемен и кайфуйте от всего, что предоставляет вам жизнь!
От редакции
Один из наиболее важных моментов при переезде в другую страну — знание языка. Филолог и преподаватель с десятилетним стажем Надежда Дубоносова предлагает поэтапное руководство по освоению немецкого «Как выучить немецкий и не сойти с ума»: https://psy.systems/post/nadezhda-dubonosova-kak-vyuchit-nemeckij
Переезд на ПМЖ в чужую страну — дело, на которое нужно решиться. Но иногда хорошее окончание истории будет заключаться в том, что вы просто… передумаете уезжать. Психолог Нина Рубштейн делится историей своего непереезда в Германию: https://psy.systems/post/kak-ya-ne-uexala-v-germaniu.
Далеко не все родители готовы поддержать выросших детей в стремлении эмигрировать. Как справиться с синдромом опустевшего гнезда, когда дети уехали за границу? Педагог, консультант Джулия Сименс предлагает шесть действенных способов: https://psy.systems/post/sindrom-opustevshego-gnezda
