Все мы любим слушать истории, а уж сказочные и подавно! Толкованием сказок занимались и занимаются многие психологи аналитического направления: Ханс Дикман, Мария-Луиза фон Франц, Сибилл Биркхойзер-Оэри, Кларисса Пинкола Эстес. Их продолжают изучать мифологи, лингвисты, историки и другие ученые. А рассказывать сказки начали с самого зарождения человеческого общества!
Магия сказки
Задавались вопросом, почему сказки с течением времени не только не ушли в небытие, но продолжают жить и остаются популярными?
Веками человечество мучают одни и те же экзистенциальные вопросы. Кто я? Зачем я здесь? Что главное в моей жизни? Чего я не должен упустить, чтобы моя жизнь наполнилась смыслом? Что первично: дух или материя? Как объяснить сложные категории — пространство и время, почему солнце восходит и заходит, что такое жизнь и смерть? Как объяснить смену времен года? Как понять такие категории, как «добро» и «зло»? Как устроена жизнь?
Жить в необъясненном непонятном мире страшно, поэтому древние люди пытались искать ответы. Изначально у человечества не было столько инструментов и столько информации, как сейчас, а устройство мира было таким же. И наши предки старались разъяснить жизнь через наблюдение за природой, людьми, через интуицию, в том числе через домысливание и откровенное фантазирование. Так из многих разрозненных частей создается общая картина мира. И появляется миф. После по крупицам добытую информацию передавали потомкам из уст в уста как великую ценность, слагая сказки.
Здесь надо понимать, что народные сказки не сочиняли специально. Они появлялись с течением жизни, многократно отшлифовывались через пересказы, поэтому изобилуют символами, понятными для нашего бессознательного, но, к сожалению, не для нашего узкого сознания. Поэтому сказки не так-то просто понять!
Когда мы со своим мышлением пытаемся натянуть древние сказки на современные знания, как старый чулок на ногу, они тут же рассыпаются в прах. Теряются все их очарование и притягательность, а тайна ускользает. У сказок нет того практического смысла, который мы хотим извлечь, объясняя со своей рациональной точки зрения: тот герой хороший, а тот плохой, и мораль в сказке такая-то.
Сказка не поддается обычной житейской логике, она не линейна, и, что очень важно, для нее не характерна назидательность. В сказочных историях зашифровано сакральное знание о жизни, о мире, о людях, о смерти, о душе. И аналогично тому, как эволюционирует мир, какие этапы он при этом проходит, такие этапы развития соответствуют созреванию души человека. Поэтому сказочные метафоры нам так близки, а сказки, все без исключения, затрагивают нас на невероятной глубине!
Через понимание событий сказки мы сможем понять себя. Жизненно необходимо знать миф или сказку, определяющие нашу внутреннюю жизнь, чтобы оказывать влияние на течение текущих событий и по возможности не совершать роковых поступков. Вот почему сказка жила, продолжает и будет жить среди нас.
Если мы будем относиться к ней как к серьезному инструменту, то ее мудрость прольется на нас золотым дождем, и через понимание сакрального смысла сказки мы сможем постичь свою душу и свои нынешние духовные потребности. В самом конце я дам вам отличное практическое упражнение, связанное с вашей любимой сказкой, и вы сможете сами убедиться в вышесказанном.
А теперь приглашаю вас в путешествие по известной с детства русской народной сказке «Гуси-лебеди».
«Гуси-лебеди»
Была ли она в числе ваших любимых в детстве? Смотрели вы одноименный мультик? Перечитывали вы эту сказку? О чем вы думали, когда читали своим детям и когда ее вам читали родители? Что представляли себе? А теперь каверзный вопрос: как вам кажется, о чем она? Вроде бы все ясно: сестра ослушалась родителей, а после спасает своего брата от съедения Бабой-ягой, хеппи-энд и все счастливы.
Но я бы не стала так торопиться с выводами! Мало того, что там есть какие-то непонятные гуси-лебеди, злая Баба-яга в избушке на курьих ножках, что придает особенный колорит этой истории, да еще и говорящие печка, яблоня и молочная река с кисельными берегами. Все это наводит меня на мысль, что есть здесь в чем разобраться, что я и предлагаю вам сделать прямо сейчас.
Напомню, что существует несколько версий этой сказки: народная, в обработке Александра Афанасьева и в обработке Алексея Толстого. Они немного разнятся в том, кто оказался помощником девочки, но в целом сюжет одинаковый.
Сейчас благодаря популяризации трансактного анализа все знакомы с понятиями «Внутренний ребенок», «Родитель» и «Взрослый». Понятие субличностей, на которые опирался Ассоджиоли в своем «Психосинтезе», тоже на слуху. Мы же при анализе этой сказки будем опираться на понятия аналитической психологии, мифологии, символдрамы и психоанализа. И вы увидите, как раскроется глубинный театр и сказка из плоской вмиг станет яркой, выпуклой, имеющей иное значение, и вы узнаете совсем других «Гусей-лебедей».
Анализировать сказку будем на субъектном уровне, то есть так, как будто все персонажи этой сказки существуют внутри одной личности. И поскольку главная героиня — девочка, то рассматривать сказку мы будем с точки зрения феминной (женской) психологии.
Налетели гуси-лебеди
«Жили мужик да баба. У них была дочка да сынок маленький».
Началось все с того, что в обычной крестьянской семье мать, отец уезжают на ярмарку, а старшую дочь просят следить за братом, и в награду ей посулили привезти гостинец — платочек. Сестрица, несмотря на наказ родителей, убежала гулять и прозевала брата. Боясь родительского гнева, бежит неведомо куда его выручать.
Гуси-лебеди — птицы не простые, а со смыслом. В сказках часто именно они служат Бабе-яге, крадут детей по ее велению. Иногда она их морит голодом, пока они не принесут ей хорошую добычу, лакомый кусочек. Если мы будем рассматривать по отдельности символику гуся и лебедя, то увидим много схожего, а в кельтской традиции так вообще они взаимозаменяемы.
И гусь, и лебедь — это солярные символы: древние люди с их прилетами и отлетами связывали приход весны или зимы. Известно, что Аполлон, бог Солнца в античной мифологии, летал на лебедях. Гуси спасли Рим. И гусь, и лебедь — птица-проводник в мир умерших.
Водоплавающие птицы издавна пользовались особым почтением у славян, поэтому они наряду с соколом, ласточкой и голубем часто используются в древней свадебной символике. О них слагали ритуальные песни, что «летят-де гуси-лебеди через сад-виноград и роняют обручальные кольца», предсвадебные причитания о сговоре сватов жениха и невесты и, собственно, свадебные песни. Серый гусь обычно сравнивался с женихом, тогда как невеста, конечно, с белой лебедью.
«Самый яркий пример у русских — знаменитая песня с параллелизмом о двух летящих птичьих "стадах" со словами “Отставала лебедь белая от стада лебединого… / Приставала ко серым гусям”, исполнявшаяся в конце довенчального этапа», — писал Т.А. Бернштам в своей книге «Птичья символика в традиционной культуре восточных славян». Противопоставление присутствует потому, что невеста и жених по старинным обычаям не могут принадлежать к одному роду.
А.В. Гура писал так: «В Астраханской губернии на свадьбу приглашают словами: "Пожалуйте к нашему князю хлеба-соли покушать, белого лебедя порушить!" Под лебедем здесь имеется в виду свадебный хлеб — каравай с искусным украшением в виде пары лебедей, гусей или голубей. Всех этих птиц считали символами крепкого союза».
Мотивы гусей, лебедей присутствовали в древних вышивках и коврах. «На подолах женских рубах, концах свадебных полотенец и постельных пологов изображались обычно абстрактные символы водоплавающих и домашних птиц под собирательными названиями "павы", "петуны"» (Маслова Г.С. Орнамент русской народной вышивки как историко-этнографический источник).
Но все же разница между ними есть, и она существенная. Гуся нашим предкам удалось приручить, одомашнить, потому он чаще символизирует домашние и женские сферы жизни, а лебедь так и остался диким, свободным, отражая дух независимости, некоего благородства, изящества. Гуся употребляли в пищу, а стрелять в лебедя считалось большим грехом.
В этой мифологической стае дикая птица противопоставляется домашней, как род жениха противопоставляется роду невесты, и объединяется в одной совокупности. Данный союз противоположностей позволяет им жить в двух мирах — обыденной проявленной Яви, как гуси, и далеком мире небытия — Нави, как лебеди.
Брат и сестра в сказках символизируют союз мужской и женской противоположностей, глубинную связь Анимы и Анимуса внутри личности. Гуси-лебеди забирают мальчика, разлучая тем самым сестру и брата, и уносят его в царство мертвых, к Бабе-яге, о ней мы еще подробно здесь поговорим.
Героиня этой сказки теряет связь со своей маскулинной, духовной частью. Ее дух словно уносится в мир Бабы-яги. Душа и дух разъединены, и девочке придется пройти суровые испытания, чтобы снова их соединить.
С точки зрения психологии глубоко в бессознательное погрузилась духовная установка. В реальной жизни это мы можем увидеть, когда человек стремится только к материальным благам или ежедневно печется лишь о хлебе насущном, забывая о духовной составляющей жизни. Тогда все его разговоры сводятся к пустой болтовне, от которой не становится тепло на душе и невозможен близкий контакт.
Маскулинная часть нашей героиней потеряна, произошло расщепление на мужскую и женскую части. Что это значит? Мы видим подобное пагубное разделение в так называемой современной «ведической традиции», где каждому из супругов отведена определенная роль: женщина должна быть красивой и рожать детей, а мужчина — реализовывать себя в социуме и зарабатывать деньги.
Оно бы недурно, но если женщина отрицает свою мужскую часть, не реализует свой творческий потенциал, то это неизбежно закончится глубоким кризисом. И потому хорошо развитый Анимус у женщины — это и возможность быть успешной во внешнем мире, овладение мужской энергией, а не ее отрицание, умение ассимилировать ее в свою жизнь и умение осознать истинную природу бытия.
Теперь девочке предстоит хорошенько потрудиться, чтобы вернуть брата домой, что на психологическом языке означает в перспективе узнать и полюбить свой Анимус снова и стать от этого по-настоящему целостной.
Путь туда. Печь — архетип Великой Матери
«Бросилась девочка догонять их. Бежала, бежала, увидела — стоит печь».
В сказках печь всегда находится вне дома, в чистом поле, например, или в лесу, как здесь. Стоит сама по себе, растоплена и полна ритуальной пищи.
Печь всегда особо почиталась у славян, поэтому в избах наших предков стояла ровно посередине, играя роль и центра, и границы между тем миром и этим. Это сугубо материнский символ, на глобальном уровне она выступает как модель пещеры, потому что пещера — это самое раннее жилище людей, посредине которого разводили очаг. Наряду с этим она является и символом мирового дерева.
Печь давала тепло, пищу, уют в доме, вдобавок в некоторых местностях ее использовали в качестве бани и рядом с ней, над ней и внутри нее лечили недуги. Известен древний обряд перепекания, связанный с печью: недоношенных, больных детей заворачивали в ржаное тесто и на лопате клали в прогретую теплую печь, как бы «перепекали». Отсюда появляется еще трансформирующая функция русской печки. И народный фольклор это подтверждает поговорками: «Печка парит, печка жарит, печка душу бережет».
Также печь выступает как символ триединого мира — небесного, земного и загробного. Наши предки верили, что через печную трубу совершается связь с «тем светом», и если приложить к ней ладони, то можно пообщаться с давно умершими предками, попросить у пращуров защиту и силу. Низ печи связывался с миром мертвых, там хоронили послед, выкидыши, а середина же печи — ее топка, хайло — связывалась с миром живых.
Поэтому печь считалась сакральным атрибутом в доме. Рядом с ней было запрещено богохульствовать, врать, браниться, на ней нельзя заниматься сексом, оттого на печи спали старики да дети малые. А в микрокосме печь — модель женщины, матери, носительницы жизни.
Это отражает и народный фольклор: «Печь нам мать родная», «На печи все красное лето», и обращение к ней не иначе как «печка-матушка»! Заметьте, что поддержание огня и приготовление пищи традиционно считались чисто женским занятием: «Бабья дорога — от печи до порога». Поэтому совершенно логично, что она мыслится как одно из проявлений символов архетипа Матери-богини. Естественно, эта мысль зародилась во времена матриархата.
На языке юнгианской психологии это один из символов архетипа Великой Матери. Эрих Нойманн в книге «Архетип Великой Матери» дает подробную характеристику всем модусам архетипа. А я лишь напомню, что этот архетип состоит из четырех частей, две из которых молодые и две старые, умудренные опытом; две добрые и две темные, пожирающие.
К доброй пожилой Матери относятся Деметра — богиня плодородия в античной мифологии, Изида — в египетской, Мария-Богородица, всякая добрая пожилая старушка в сказках.
Злая старая Мать — это ведьма, Баба-яга, Геката, горгона Медуза, злая мачеха, злая фея в сказке «Спящая красавица», богиня Кали, пожирающая младенцев.
Добрая юная Мать — дева Мария, Ева как мать всех людей, крестная фея в «Золушке», богиня Лада в славянской мифологии, Афродита — богиня красоты.
Молодая темная дева — развратная, холодная, неспособная на настоящие чувства, соблазняющая и забирающая душу: Лилит, Шамаханская царица, Снежная Королева, Хозяйка медной горы.
В чем разница между этими полюсами? В том, что на позитивном полюсе — добро, плодородие, богатство, творчество, здоровье, на противоположном — болезнь, смерть, зло, бедность, депрессия, пустота. Но в том и вcе дело, что не бывает одного полюса без другого! И негативный полюс служит преображению героя, он устремляет к борьбе, заставляет его идти вперед, к осознанию себя.
В сказке «Гуси-лебеди» архетип Великой Матери представлен в разных ипостасях: это и печь, и яблонька, и молочная речка, и даже Баба-яга как отражение его разных сторон. В нашей истории печь, яблоня и речка поворачиваются разными сторонами к девочке, как дающим боком, так и не дающим.
Они играют роль заботливого, укрывающего и защищающего начала: на обратном пути они в прямом смысле укрывали собой детей от погони, — и вместе с тем весьма требовательного («Съешь моего ржаного пирожка, тогда и спрячу»), проявляя свои амбивалентные качества, как трава мать-и-мачеха или «достаточно хорошая мать». А вот Баба-яга — это однозначно негативный аспект Великой Матери, о ней мы тоже поговорим отдельно.
А теперь вернемся к печи. И этот вопрос, который мучает всех: что за спесь, почему девочка не ест ржаных пирожков, которые ей преподнесла печь? Это происходит по нескольким важным причинам.
Печь, в которой пекут хлеб и готовят пищу, мыслится как алтарь, место евхаристии. Любая еда раньше считалась причастием к тотему, духу пищи. Поел еды — набрался сил через общение с духами. Это, несомненно, преображающая сила. И пирожки, которые испеклись в этой печи, можно отнести к трансформации, которая происходит, когда с подобной энергией взаимодействуешь.
Наша героиня сейчас на этапе взросления, ее задача — отделиться от материнского бессознательного, ибо «печка нежит, а дорожка учит». Она еще в том состоянии, когда продолжительная связь с матерью для нее только губительна. И ее слова «А у моего батюшки и белые не едятся» можно пояснить так: жизнь в родной семье олицетворяет сознательную рафинированную часть ее жизни, а мир символов — бессознательное, неопознанное, а потому огромное и пугающее. И плоды бессознательного — пирожки — сейчас для нее слишком неподъемны и грубы, она не сможет их переварить (понять истинную ценность). Но все изменится на обратном пути.
Лесная яблоня
Далее на пути девочке встретилась лесная яблоня, полная плодов. Это дикое дерево с грубыми маленькими кисло-горькими плодами, и тем не менее именно оно стало прародительницей для сортовых яблонь. Яблоня здесь выступает символом самой Природы-матери.
Растения, как и животные, со времен язычества нередко выступают прообразами богов для человека. Их наделяли живой душой, в их честь устраивали целые ритуалы-празднества, им поклонялись, их боготворили и приписывали особую силу. Взять хотя бы яблоки: они молодильные, с помощью которых можно исцелить все болезни и вернуть себе молодость, покатать по блюдцу, чтобы увидеть предстоящие события.
Этот момент отражен в русской народной «Сказке о серебряном блюдечке и наливном яблочке»: «Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все города один за другим видны, корабли на морях и полки на полях, и гор высота, и небес красота».
В «Крошечке-Хаврошечке» корова просит закопать свои кости в земле после смерти, и на том месте вырастает пышная яблоня. В сказке «Иван-царевич и Серый волк» у батюшки Ивана есть сад с золотыми яблоками, за которыми охотится Жар-птица.
Для алхимиков яблоко было чем-то особенно волшебным, поэтому символизировало процесс познания и фантастический пятый элемент.
В христианской традиции это древний символ греха, искушения и познания добра и зла, словно плод с древа из райского сада. Ева соблазнила Адама съесть его, и они увидели другой мир, узнали другую истину, за что были сурово наказаны Богом изгнанием из рая.
В сказке «Гуси-лебеди» яблоня предлагает девочке плод в обмен на то, что она скажет ей, куда гуси-лебеди понесли мальчика. Она не просит, а дает, но девочка не хочет брать! А все потому, что ей не хочется знать кислую дикую правду мира.
Ей лучше, если она ест садовые яблочки из сада своего батюшки, видит полуправду, когда она находится под покровительством и защитой своих родных. Но когда ты вышел во внешний мир, то твоя задача — найти в нем свою опору. Девочка сейчас нецелостная, ее всего половина, поэтому она не в силах вынести настоящую правду, принять мир таким, как он есть, и в этом смысл ее отказа.
Но есть здесь и другое. В славянской традиции яблоки принято было давать при сватовстве: их отсылали родственникам жениха — если невеста была согласна, то яблоки были спелые и красивые, а если нет, то зеленые и недобрые.
Считается, что яблоня — дерево женской силы. Оно дарит нам, женщинам, сексуальность и чувственность, пробуждает материнский инстинкт. И не случайно, ведь оно является символом Афродиты — богини сексуального наслаждения, удовольствия и любви. Плод яблони придает плодовитость невесте, а потому ветка яблони используется при изготовлении свадебного дерева, которое в народе называют «гильце».
Девочка хотя и добрачного возраста, но понимает, что рано ей до прохождения инициации думать о сексуальных утехах, рождении детей, идентифицироваться со зрелой женщиной, поэтому только на обратном пути она съедает предложенный плод.
На обратном пути девочка, по некоторым версиям сказки, к тому же снимает весь урожай с дерева, помогая яблоне освободиться от тяжести, и здесь я вижу параллель с Иисусом. Так как яблоко наряду с другими значениями символ Христа, искупившего своей жизнью все грехи человечества. В августе отмечается Яблочный Спас, другое название этого праздника — Преображение Господне, во время которого принято в первый раз за сезон вкушать яблоки. Для героини это может символизировать акт спасения, собственного исцеления, преображения.
Молочная река с кисельными берегами
Следующей, у кого просила девочка помощи, была молочная река с кисельными берегами. С точки зрения мифологии эта картина совсем не странная, ибо молочная река с кисельными берегами считалась символом рая в царстве мертвых, где не нужно думать о пропитании, где все есть в изобилии. Она существовала в разных сказках, к примеру, в «Сказке о царе Горохе»: «В то давнее время, когда мир божий наполнен был лешими, ведьмами да русалками, когда реки текли молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки, в то время жил-был царь по имени Горох».
Владимир Пропп в книге «Исторические корни волшебной сказки» пишет о ней так: «Сюжет о молочных реках с кисельными берегами, как воплощение мотива изобилия, является древним, имеет аналоги в разных культурах и отображает представления об идеальной счастливой стране. Так, по наблюдению английского антрополога Дж. Фрэзера, в полинезийской культуре встречается подобный мотив, но с реками из масла кокосового ореха».
Здесь же имеется в виду овсяный кисель с молоком, который употребляли в пищу наши предки. А также молочная река напоминает Млечный путь на небе, что древние считали проявлением Небесной Матери. Поэтому, с одной стороны, это, несомненно, аспект дающей заботливой щедрой матери, символ жизни, ведь материнское молоко — первая пища, которую ест младенец.
Но есть прямо противоположная сторона: тот же кисель часто служил ритуальной едой, им заканчивали трапезу на поминках. Поэтому встреча с молочной рекой для девочки как встреча с амбивалентностью матери, как дающей, так и забирающей жизнь.
В подтверждение этой идеи следующий факт: для наших предков река — не просто водный поток. По реке Смородине славяне отправляли мертвых в последний путь на плоту или на лодке, оттого она мыслилась как граница между миром живых и миром мертвых. В Древней Греции это были реки Стикс и Лета, Нил у египтян, у ворот скандинавского царства мертвых Хель течет река Гьёлль. Исток реки часто связывали с верхним миром, а устье — с нижним.
И сами поиски братца сестрицей в этом смысле удивительным образом схожи с мифологическими сюжетами спуска в нижний мир. Так Орфей спускается за своей возлюбленной Эвридикой в царство Аида, для чего Харон перевозит его через реку Стикс.
Как видим, молочная река с кисельными берегами весьма неоднозначный символ: с одной стороны, олицетворяет собой материнскую доброту, заботу, а с другой — забвение и смерть. На психологическом языке это означает знакомство с теневыми аспектами Матери. Ведь на самом деле Мать как дает жизнь, так ее и забирает, и в этом смысле понятно, когда мы говорим о земле, воде или природе в целом.
На пути туда, до посвящения, девочка не готова смотреть на тень Матери, ведь в некотором смысле это и ее тень тоже. Только зрелый целостный человек может смотреть на нее открыто, воспринимать объект целостно, а не фрагментарно.
Сивилл Биркхойзер-Оэри отмечает: «Не распознав черт темной Матери в самой себе, она (женщина) подвергается риску идентификации только с ее светлой стороной. Однако она все равно проживает эту темную, теневую сторону, но делает это бессознательно; иначе говоря, и она сама, и окружающие ее люди подвергаются серьезной опасности».
Для того чтобы так воспринимать себя, нужно иметь большое мужество, укрепить свое эго, знать границы Я и не-Я, а для этого ей нужно соединиться с о своим структурирующим мужским началом.
3 + 1
Заметьте, что на пути девочки встретились три материнских символа, не пять, не два, а именно три.
Это число издавна считается важным, поэтому в сказках мы встречаем тридевятое царство, тридесятое государство, три желания, трех братьев, три испытания, как и в нашей истории. Вспомните еще трех богатырей, тройку лошадей, всем знакомое пушкинское «Три девицы под окном пряли поздно вечерком».
Это число отражается во времени как прошлое, настоящее и будущее, в пространстве — как длина, ширина, высота. Известно, что и «Бог любит троицу». Кстати, в христианстве тройка также священное число. В Писании сказано о трех дарах волхвов Христу, трех образах Преображения, трех крестах на Голгофе, трех днях смерти Христа, трех богословских добродетелях: вере, надежде, любви.
Богинь судьбы в разных мифологиях тоже по три. В античной мифологии выделяют три ипостаси Великой Матери: Персефону, Деметру и Гекату, которые соответствуют рождению, жизни и смерти и изображаются как девочка, невеста и старуха.
Соединяя все три части архетипа воедино, мы видим, что печь связана с небом через свою трубу, яблоня с землей через свои корни, а молочная река с кисельными берегами — это река, текущая в мир мертвых. Это как вся жизнь. И с каждой из них нашей героине нужно было научиться взаимодействовать по-своему. И когда она девочка, и когда женщина, и когда старуха. На символическом языке произошло знакомство с целым миром, Вселенной. При этом взаимодействии героиня получает сакральное знание, которое включит в свою жизнь.
Произошла встреча с нуминозным, а это может случиться только при соприкосновении с архетипом, и если сознание не подготовлено, то это чрезмерно суровое испытание. Чем мы более нарушены, травмированы изнутри, если наше эго слабое, инфантильное, требует постоянной поддержки извне, тем более подвержены риску не справиться со своими чувствами во время такой встречи. Попросту говоря, нам нужно сначала научиться зарабатывать деньги для себя, устроить свою жизнь, а после думать о голодающих в Африке.
Девочка всякий раз по пути «туда» отвечала отказом на все предложения помощи, что на психологический язык можно перевести так: таким поведением она укрепляла свое эго, все больше отделяясь от материнского бессознательного. Происходит некий закономерный акт инфляции, необходимый для развития личности. И, несомненно, при этом она берет на себя большую ответственность.
Помните, что настоящий клад находит только тот, кто его ищет и трудится? В Таро число «три» соответствует аркану «Императрица», что символизирует живое творческое женское начало, обновление, радость жизни. Поэтому, пройдя этот важный экзамен на зрелость, девочка открывает в себе неиссякаемый источник, из которого все время рождается новое.
Но среди персонажей сказки есть еще Баба-яга. Кто она на самом деле?
Встреча с Бабой-ягой
Что видит девочка, когда приходит к избушке Бабы-яги? Старая страшная бабка прядет кудель, а на лавочке сидит братец, играет с серебряными яблочками.
Баба-яга имеет несколько имен — Ягибиха, Ягишна, Баба-йога. Избушка ее стоит всегда в дремучем лесу, куда нужно продираться сквозь плотные заросли деревьев и колючих кустов. Такой лес всегда вызывал неподдельный ужас у наших предков, так как мыслился ими как граница между мирами. Они представляли себе, что Баба-яга — богиня, которая сопровождает умерших с этого света на тот, и потому наделяли ее безграничными возможностями.
Она дает мальчику играть с серебряными яблоками, что отражает народные представления о том свете, где растут золотые яблоки на серебряных деревьях. Существует также старое название яблони — «серебряный сук», что происходит от поверья, что яблоки растут на серебристых ветвях и обладают свойствами бессмертия.
Отметим, что избушка стоит на курьих ножках. Игра слов нас привела к куриным лапам, тогда как, по мнению этнографа Д. Зеленина: «Древние славяне погребальные сооружения ставили на столбах, которые окуряли дымом можжевеловых веток, отсюда и "курьи"».
Надо заметить, что Баба-яга во многих сказках прядет пряжу или кудель, что наводит меня на мысль о трех пряхах из сказок братьев Гримм или богинях судьбы Мойрах из античной мифологии, они же — Парки у римлян или Норны у древних скандинавов. Они пряли и перерезали нить жизнь, определяя судьбу.
У славян считалось, что роженицы, или суджаницы, определяли судьбу новорожденного. И Баба-яга в сказке «Гуси-лебеди» пряла кудель, что отражает ее прогностическую функцию и неотвратимость. Заметили, что во многих русских сказках именно Баба-яга дает герою заветный клубочек, который выведет его на верный путь?
Здесь, когда девочка заходит в избу (повествование в обработке А.Н. Толстого), старуха поручает ей прясть, а сама уходит топить баню. Случайно ли это? Детям еще рано покидать этот свет — обрывать нить судьбы, поэтому нужно, чтобы прядение не останавливалось, а также старуха дает им выбор: уйти или остаться.
За прядение временно взялась мышка. Она, как известно, считается одним из хтонических животных, ведь ее нора находится в земле. Хитрая мышь знает много секретов нижнего мира. Девочка сначала кормит мышку, а после слушается ее совета. И это не единственная сказка, где так происходит. В одной из самых древних, «Мачеха и падчерица», когда девушка приходит к медведю, именно мышка помогает ей обмануть медведя-смерть, обыгрывая его в жмурки.
Девочке непременно нужно было повидаться с Бабой-ягой, но зачем? Сложив все части вместе, можно сделать вывод, что встреча с этой старухой символически отражает встречу с собственной смертью. Целостный человек всегда включает аспект смерти в свою жизнь. Это переосмысление, приобретение новых ценностей, и девочка понимает, что она не вернется после такого испытания прежней.
И да — про количество персонажей, которые встречаются на пути девочке: три плюс один будет четыре, а это число земли, число завершенности и стабильности. Баба-яга — это четвертая часть архетипа Великой Матери в этой сказке. Как говорит Юнг, «четвертый надевает на троичное мышление оковы реальности».
Четвертый элемент соединяет противоположности и создает новое единство.
Их стало четыре, чтобы девочка смогла осознать свою реальность такой, как она есть, избавиться от детских иллюзий, расширить сознание за счет присоединения частей из бессознательного. И это уже не та маленькая девочка, что шла в гущу леса в поисках брата.
Обратный путь
Сестра схватила брата и потащила вон из избушки. Но на этом история не закончилась, потому что Баба-яга приказала гусям-лебедям мчаться за беглецами. То есть мало себе вернуть свою часть, важно ее присвоить и сберечь, оттого на обратном пути героиню ожидали не меньшие опасности.
Вы заметили, что на пути за братом девочка несговорчива, не проявляет должную скромность и почтение перед великими символами (печь, яблоня и речка)? Она рассчитывает только на себя в поисках пропавшего брата.
Так и в реальной жизни: когда мы все рационализируем, не придавая подобающего значения интуитивному знанию из бессознательного, то оно нас наказывает, накрывая тенью с головой.
Юнг говорил: «Многие люди ошибочно переоценивают роль воли и полагают, что ничто не может произойти в их собственном разуме без их решения и намерения». А слышали же поговорку «хочешь насмешить Бога — расскажи ему о своих планах» или «человек полагает, а Бог располагает»? Они как раз об этом! А у глубоко верующих, напротив, есть такое выражение, как «Господь управит». Истина же где-то посредине.
Изначально наше бессознательное имеет огромную мощь, и если мы ему не оказываем необходимого почтения и уважения, не приносим жертву (а жертвой здесь могут быть и гордыня, и многословие, и желание посплетничать, желание ускорять события или собственная лень), не обращаем внимания на подсказки из снов, на синхронию мира, то нам и ответ держать.
Но вернемся к сказке! Возвращаясь, девочка снова встретилась с теми же символами, но в обратном порядке, и эта очередность здесь важна.
По дороге туда сначала была печь как символ рождения, затем яблоня как символ жизни и река как символ смерти. Словно вся жизнь прошла до смерти в ускоренном варианте. На обратном пути она сперва отведала киселя у молочной реки, затем лесного яблочка, а закусила ржаным пирожком.
Эти действия отражают символическую смерть у реки, потом жизнь у яблони, а после, влезая внутрь печи, как бы «перепекаясь» — трансформируясь, снова рождается для жизни в проявленном мире, мире сознания. И именно после перерождения в печи гуси-лебеди прекратили погоню и оставили девочку в покое.
Кстати, вам не кажется, что девочка ведет себя крайне странно? Угощения все те же, и на пути за братом она от них отказывается, а по пути домой ест все, что предложили ей архетипические герои. А нашим предкам бы так не показалось, ибо они знают истину: сестрица на пути «туда» ведет себя как непосвященная, не получившая инициацию, потому и не получает помощи от сверхъестественных сил.
Продолжение статьи здесь: https://psy.systems/post/gusi-lebedi-psixologia-arxetipy-skazok-2.