— Ну, какие-то деньги у него были, конечно. Я не знала сколько, он никогда не говорил. Оставлял мне понемногу на хозяйство, когда я просила. Я тогда в аспирантуре училась, ничего почти не зарабатывала. Иногда бывало, что если у него не попросишь, то и на автобус нет, а не то что на продукты. Я обычно с вечера просила, но вечером он не давал, говорил — утром дам. А утром старался уйти, пока я еще сплю. Чтобы не успела попросить, ага. Так я стала просыпаться его караулить. Но он все равно как-то умел изловчиться — пока я в ванной, например. Быстро оденется — и шмыг, слышу, дверь хлопнула. А я из душа голая, не догонишь, опять не успела и сиди до вечера без копейки. Ему прямо как будто больно было деньги из рук выпускать, такое было впечатление. Решил как-то купить стиральную машинку, две недели искал подходящую, наконец нашел, в одном экземпляре она была. Ходил-ходил вокруг нее, все, говорит, годится, берем. Вот завтра прямо приедем и купим. То есть вот хоть одну ночь еще с деньгами этими не расставаться. На Новый год сертификат мне подарил в косметический магазин. У них на работе на всех женщин такие закупила корпорация, и кто-то обсчитался, оказалось на один больше, он и взял. Как удачно, и покупать ничего не надо — так и сказал прямо. Нет, какие-то деньги у него всегда были, но он их с собой носил. В пиджаке. И вот, помню, осенью я у него попросила на пальто. В летней куртке уже холодно было ходить, а в пуховике вроде рано. Он покряхтел, конечно, но дал, долларов 150. Я даже походила поискала в тот же день, но хорошее пальто так легко ведь не найдешь, я решила — на выходных еще поищу, когда время будет. А он вечером явился и прямо с порога — ну что, мол, купила? Нет, говорю, не купила. Ну давай, говорит, деньги обратно, что ты их носить будешь. Потеряешь еще. Вот это и было последней каплей. Я в тот же день уехала обратно к маме. Сейчас все нормально уже у меня, новая жизнь, столько лет ведь прошло. У меня этих пальто вешать уже некуда, все остановиться не могу.

— Ну, что-то она ко мне испытывала, конечно. Может быть, даже любила по-своему. Я только помню, что она меня все время как будто стыдилась. Как будто ей неловко, что у нее такая дочь. Я неуклюжая была и училась тоже не очень. Так она меня, помню, в туалет не пускала, пока уроки не сделаю. Я, бывало, уже сидеть не могу, как-то доделаю — скорей-скорей, а она проверит, найдет ошибку — и сиди все переписывай заново, пока не напишешь, из-за стола не встанешь. Я мимо нее всю жизнь пройти боялась. Заметит меня — всегда скажет что-нибудь. Подбери живот, например. Или — пойди голову помой, смотреть противно. Потом, когда уже мальчики появились у меня, вообще началось. Ты, говорит, такая страшная, что с любым готова. Вот они и липнут, знают, что здесь не откажут. Я когда Валеру знакомиться привела, так она ему вместо «здрасьте» — ну вот, говорит, хоть кто-то позарился на нашу-то, мы уж и не ждали. А у него своей квартиры не было, пришлось у мамы нам жить. Каждый вечер цыганочка с выходом. Твой-то гуляет, говорит, вон десять вечера, его дома нет. Не с тобой же ему сидеть, говорит, ты посмотри на себя. А я беременная была уже, сижу плачу. Ну он и правда скоро ушел, надоел ему этот цирк, уехал куда-то, Алеша без него уже родился. У меня молока было мало, я рыдаю, мелкий орет, а она мне — даже этого не можешь, убогая. Сиди сцеживайся, пока 600 грамм не надоишь, из-за стола не встанешь. Или переводи на смесь, трави ребенка химией, авось выживет. Потом-то полегче стало, когда он в сад пошел, она его из сада забирала, гуляла с ним даже, я-то на работу вышла. Бросила ребенка, она говорила, мало что урод, так еще и бессердечная. И вот я прихожу с работы вечером, они ужинают. Меня-то не ждали никогда, сами ели. И слышу, она ему говорит — доедай до конца, а то будешь как мамаша твоя никчемная. Пока не доешь, из-за стола не встанешь. Вот это и было последней каплей. На другой же день нашла комнату себе, переехали туда с ребенком, новая жизнь. Столько лет прошло, даже не верится, Алешке поступать в этом году, он на биологию хочет, грант выиграл уже.

— Ну, вообще они меня ценили, конечно, как специалиста. Я же там абсолютно все делала, я только числилась как менеджер по рекламе, а так все было на мне. И поставщики, и персонал, и все ремонты-починки были моей заботой. И если кто заболеет или уволится — я была виновата, я и замену искала. Я там во всем была виновата всегда. И что дизайнеры за буклет больше запросили, и что масло не того сорта привезли, ничего не выпекается на нем, и что клиентов нет, выручка падает, и что водитель с грузом в аварию попал — это все я виновата была, не позаботилась. Я там каждый день плакала, у меня уже специальное время для этого имелось — в перерыв весь офис на обед, а я в сортир плакать. Платили там неплохо, правда. Столько нигде больше не предлагали, хотя мне все равно не хватало. Мне так и говорили — тебе никто столько платить не будет, ты столько не стоишь, это любая девочка с улицы может делать, а у тебя вон опять отчет не готов и в кадрах бардак, ничего не оформлено, иди делай, только сперва всех заказчиков обзвони по новогодним скидкам. Ну, я терпела, куда деваться, у меня и диплом не пойми какой, художественное училище, и возраст уже, кому я нужна. В отпуск я ходила через два года на третий, вечно у них то реорганизация, то филиал хотят открывать, кто-то должен бегать все это разруливать. Я уже без валокордина не засыпала или среди ночи проснусь и плачу. Как представлю, что с утра опять все вот это, и вопли эти, и ругань, и никто ничего не помнит, и все валят на меня — и завтра, и послезавтра, и пока не сдохну. Потом хозяйка ремонт затеяла у себя дома. То есть я теперь еще и ей в квартиру ламинат искала в Интернете, мастеров каких-то обзванивала. Это плюс ко всему вышеперечисленному. Не успевала вообще ничего. И вот нашла я ей, помню, какие-то специальные обои, с магазином созвонилась, адрес записала ей. А мне говорят — а давай сейчас возьми водителя да съезди за этими обоями в строймаркет. Тебе, говорят, все равно делать нечего. Вот это и было последней каплей. Наутро написала заявление, пошла больничный взяла по давлению, чтоб не отрабатывать. Помню, как иду от врача, кругом снежок, и в контору это треклятую завтра не надо. И послезавтра не надо, и никогда больше не надо, новая жизнь. Столько лет прошло, уже как-то забылось все. Я сперва няней подрабатывала, потом мы с подругой открыли детскую студию, все хорошо у меня.

Это могли бы быть прекрасные истории, истории о преодолении и о победе. О последней капле, обрушившей тюремные стены, и о новой жизни за этими стенами.

Могли бы быть, но не стали. Потому что никто никуда не ушел. Эти люди — они все еще там. Столько лет прошло — а они по-прежнему там.

Статья опубликована в январском номере журнала «Психология эффективной жизни».

От редакции

Устроить скандал или продолжать терпеть из страха разрушить отношения — что выбрать? Тренер по развитию личности Ирина Фабрициус объясняет, почему избегание конфликта — не лучший вариант, и как снизить накал страстей и решать проблему экологично и адекватно ситуации: https://psy.systems/post/izbeganie-konfliktov-v-otnosheniax

Нежелание вести честный, прямой диалог — это скрытая агрессия. Несмотря на то что ведется достаточно «вежливо» и без повышенных тонов, она едва ли не более деструктивная для отношений, чем открытая. Как понять, что на вас напали, и защищать свои психологические границы разумно, рассказывает Юрий Карпенков: https://psy.systems/post/skrytaya-agressia.