Кирилл Маковеев — российский журналист, родился и вырос на Дальнем Востоке России, работал в крупнейших региональных СМИ Сибири, но четыре года назад бросил работу, карьеру, рыжего кота и уехал из страны. Сейчас водит экскурсии по Буэнос-Айресу, Аргентине, Уругваю и ведет популярный блог о жизни в Южной Америке.
— Кирилл, как вы оказались в Аргентине?
— В Аргентину я попал совсем случайно. В 2014 году начал планировать свой осенний отпуск, даже нашел попутчиков, которые готовы были водить машину по Балканам, и тут увидел билет из Москвы в Буэнос-Айрес — 620 долларов. С неделю думал, ехать или нет, потому что балканский план уже был готов, потом дешевый билет пропал. И чего-то я так расстроился, что, когда билет снова появился, взял его без раздумий. Это был перелет с пересадками по 24 часа в Нью-Йорке и Атланте туда и обратно. И я помню, когда добрался до Аргентины, мне просто хотелось спать. Но Буэнос-Айрес настолько впечатлил меня, что, по-моему, это был самый бессонный отпуск в моей жизни.
Желание эмигрировать появилось, когда я в один из дней переплыл на пароме самую широкую реку в мире и оказался в Уругвае. Меня просто накрыли ощущение неопределенности и какая-то небывалая тоска. Вернуться в Буэнос-Айрес хотелось так сильно, что даже словами не передать. Я с ужасом считал дни до окончания отпуска, потому что понимал, что в России могут всплыть какие-то обстоятельства, которые отложат возможность переезда на неопределенный срок. Ну вы понимаете, как это бывает, когда обстоятельства заставляют отказаться от мечты?
— Да, конечно, например, нежелание расстраивать близких людей. Они, кстати, как отнеслись к переезду?
— Так получилось, что от семьи в широком смысле я оторвался сразу после окончания университета. С моей малой родины, из Комсомольска-на-Амуре, я хотел уехать всю свою жизнь. Семья об этом знала и, в общем-то, особо не держала.
В 2009-м я уехал в Новосибирск. На поезде. До сих пор помню, как по дороге в Сибирь прислонился головой в капюшоне к окошку и уснул. А когда проснулся, то понял, что капюшон вместе с волосами буквально примерз к стеклу. Был март, холод стоял дикий, за окном — бесконечность между Иркутском и Красноярском. И помню, как медленно отрывал капюшон от стекла, как было больно. В общем-то, это было куда больнее, чем отрываться от семьи.
В Новосибирске у меня были отличная работа и успешная карьера. С коллегами тоже очень сильно сдружились. Поэтому, когда рассказал шефу о том, что хочу уехать в Аргентину, он сначала засмеялся. Когда понял, что я серьезно, — сперва расстроился, а потом даже премию какую-то на переезд выделил.
С друзьями было с какой-то стороны сложнее, но если бы не они, то я, вероятно, так и остался бы русским журналистом. Кстати, друзья еще и кота моего красивого рыжего с удовольствием приютили. Везти его в Аргентину было совсем невероятной затеей.
Они не скрывали, что будут скучать и что я поступаю эгоистично, но, к примеру, мой лучший друг перед отъездом сказал: «Ты ж всегда хотел уехать, ну вот считай, что вселенная тебя услышала и дала сильнейшего пинка. Езжай. Если будет плохо — вернешься». И я поехал.
— Как вы переезжали и когда?
— В феврале 2015-го. Собрал чемодан и сумку, сел в самолет во Внуково, долетел до Стамбула, там еще самолет до Буэнос-Айреса с остановкой в Сан-Паулу. Получилось не очень быстро, но и торопиться было некуда.
— Аргентина в отпуске и в первый день переезда была одной и той же?
— Да. Я приехал в ту страну, в которую хотел приехать. Она была такой же, как мне снилась все это время.
— Помните, чем вас приятно удивила новая страна?
— Аргентина — это не просто новая страна. Это вообще другой мир! Здесь все по-другому. Это страна безумной свободы. Буквально безумной. Самое необычное — степень внутренней свободы аргентинцев. Они вообще ни в чем себя не сдерживают. При этом внешне они вполне себе европейцы. Это не какая-то Бразилия, населенная инопланетянами со странной внешностью, с которыми ты себя не ассоциируешь, которым хочется противопоставляться. Аргентинцы — европейцы. Они такие же, как и мы, внешне. История их страны очень похожа на российскую, только в миниатюре. Но они настолько другие внутри!
Не знаю. Сидишь в кафе, заходит полицейский, весь обвешанный оружием, дубинками, наручниками, такой Робокоп, встречает другого полицейского. И они целуют друг друга в щеку. Просто представьте себе эту картину. Тут так принято, это как в России руки пожать при встрече.
Или другой пример. На пляже в провинциальном городке кто-то вызвал полицию, потому что две женщины сняли верх купальника. И на вызов приехали восемь экипажей полиции. Очевидно, чисто поглазеть. В стране разразился скандал, и на следующей неделе у обелиска в самом центре Буэнос-Айреса собралась многотысячная акция протеста. Тысячи женщин на улице в знак протеста и солидарности полтора часа кричали и размахивали плакатами топлес. В России это невозможно.
Или когда шеф полиции извиняется перед горожанами за то, что при протестах у конгресса, в которых забросали камнями несколько десятков полицейских, пострадало сколько-то гражданских.
Или пример вообще из параллельной вселенной. Семейный клан, который 12 лет находился у власти, проигрывает честные демократические выборы главе прогрессивной оппозиции, и в стране начинаются настоящие реформы. Перевес у победителя менее 1,5% голосов. И никаких волнений, революций — власть просто передали, и все.
— К этому было тяжело привыкнуть?
— Это счастье! К нему привыкнуть вообще невозможно! Первый год я просто сидел и думал: вот интересно, я навсегда останусь инвалидом после всего пережитого в России или когда-то смогу стать таким же нормальным, как окружающие? Мне до конца жизни будут говорить, что я никогда не улыбаюсь и у меня «русское лицо» или я все же когда-то смогу радоваться жизни, как они?
Смогу я так же искренне и безмятежно танцевать в ночных клубах с сияющим расслабленным лицом? Смогу ли я перестать сжиматься внутри от вида полицейского на другой стороне улице? Смогу ли, как они, не задумываясь переходить улицу на красный, когда рядом нет машин? Смогу ли, как они, чувствовать свободу как что-то само собой разумеющееся? Смогу ли привыкнуть к тому, что говядину нужно жарить 10 минут, а варить — 30–40? Смогу ли привыкнуть ко вкусу местного молока и овощей, в которых нет даже привкуса ваты? И смогу ли перестать сожалеть, что 28 лет своей жизни ел что попало?
На нормальной еде за первые два года жизни в Аргентине я потерял 20 килограммов чистого веса. Я вообще не думал, что это возможно. На самом деле самое трудное пока — это язык и отсутствие кефира, ряженки, сметаны, которые я мог есть банками в России. Но, в общем-то, если бы России, чтобы стать свободной страной, нужно было уничтожить все кисломолочное производство, просто скажите, какой завод я должен взорвать первым.
— Ничего взрывать не надо! Давайте по-другому? Если бы вам нужно было выбрать только одну вещь, которую соотечественникам стоило бы позаимствовать у жителей Аргентины, что бы это было?
— Ощущение внутренней свободы, разумеется. Если бы мы смогли это ощущение обрести, это была бы совсем другая Россия. Свободная. Представьте, что нашу прекрасную, сильную, богатую страну населяли бы свободные люди. Никакой коррупции, никакой узурпации власти, никакого беспредела. Потому что при малейших признаках всего этого никто не боялся бы, «как бы чего не вышло», а действовал бы от всего сердца с полной уверенностью в своей правоте.
— А что в Аргентине с языком? Тяжело его выучить?
— Язык здесь достаточно простой, но он совсем не испанский. В смысле, он в каком-то смысле испанский, но грамматика, фонетика и даже словарь отличаются прилично. Я понимаю процентов девяносто от того, что они мне говорят. Процентов восемьдесят — от того, о чем они разговаривают между собой. И они меня тоже вроде понимают.
Но говорить на испанском как местный я никогда не смогу. У русских рот по-другому устроен. Мы не умеем говорить с открытым ртом, показывать собеседнику все зубы, когда произносим слова. Буква Р у нас хоть и похожая, но совсем другая. Они делают свою R, складывая язык лодочкой, а мы просто тычем им в нёбо.
А раз говорить как они я не смогу, то и журналистская карьера в Аргентине невозможна. Ну какое интервью я возьму? Я не пойму оттенков и интонаций, интервьюируемый их не поймет. Можно, конечно, использовать преимущество тупого иностранца, которому все надо разжевывать, который смотрит на все по-другому. В общем, работаю над этим.
— Культурный барьер сильно чувствуется?
— Скажем так, он заметен. Хотя никто не акцентирует на этом внимания. Здесь гораздо важнее принадлежать примерно к тому же социальному классу, тогда вообще никаких проблем не будет. На что я обратил внимание, так это на отсутствие целого коммуникационного пласта: ты не можешь ссылаться на общий опыт, шутить с отсылками на русскую литературу (про старушку и топор не поймут), со ссылками на советские или русские фильмы («птичку жалко» — тоже не поймут). Песни не процитируешь, шутками на мультиках из конфликтной ситуации не выйдешь.
И они, общаясь со мной, тоже оказываются отрезанными от собственных культурных мемов. Современные мемы — да, я их вижу, понимаю, шутки с ними могу оценить. Аргентинцы вообще очень много шутят, у них своя культура, свое кино, своя музыка. И со мной они могут обсудить либо совсем-совсем классику, либо что-то очень современное, что появилось уже при мне.
— И как вы в этой ситуации устроились? Работу ведь тоже тяжело найти?
— Работы здесь так много, что с ней проблем не будет ни у кого. Точнее, ни у кого, кто говорит по-испански. Хороший английский здесь не поможет, потому что у аргентинцев он ужасный. Английский может стать преимуществом только для тех, кто знает испанский еще лучше. А мыть полы, посуду, чужие дома я как-то не был готов с самого начала. То есть какой-то минимальный комфорт и самоуважение сохранить хотелось. Я был готов просесть по уровню жизни и технологичности работы, но не до такой степени. Это, безусловно, российский снобизм во мне говорит, и любой труд я уважаю, но не любую работу готов выполнять самостоятельно.
— Поэтому вы начали свой бизнес?
— Да. Для бизнеса здесь созданы все условия. Нет конкуренции, рынок огромный и платежеспособный. Технологически отсталый. Тут Интернет как в России году в 2008-м. Тут смартфоны толком начали появляться уже при мне.
Как-то знакомые, которые приехали в Буэнос-Айрес, не зная, что я здесь живу, рассказали мне, сколько они заплатили русскому гиду за автомобильный тур по городу. Я прикинул, что, даже если буду продавать экскурсии вдвое дешевле, все равно останусь в плюсе, и пошло-поехало.
У меня уже был блог RuArgentina со своей аудиторией, я прикрутил к нему раздел с тремя-четырьмя экскурсиями, пошли первые заказы. Оформить ИП здесь — занятие на пару дней. Налоги платишь по фиксированной ставке, вне зависимости от заработка, если он не превышает определенный потолок. Больше заказов — больше ресурсов. Открыл новый сайт, с умом подошел к продвижению, изучил слабые и сильные места конкурентов, переосмыслил их опыт и сделал лучше. Заказов стало еще больше. В общем, здесь приятно делать свое дело.
— Как часто бываете на родине?
— Ни разу не был. И, честно сказать, даже не тянет. Друзьям так и говорю: «Уж лучше вы к нам». И ничего, приезжают, куда им деваться.
— Бывает такое, что хочется вернуться в Россию?
— Нет, никогда. В России делать нечего. Особенно честным журналистам. Я думаю, коллеги в большинстве своем со мной согласятся. При определенном уровне популярности ты будешь вынужден либо начать врать своим читателям, либо нет. И во втором случае у тебя начнутся проблемы. Жизнь нам дана всего одна. И прожить ее нужно так, чтобы до самого конца не хотелось умирать. У меня с инстинктом самосохранения все в порядке.
— А друзей в Аргентине получилось завести? Общаетесь ли вы с нашей диаспорой или ностальгия по соотечественникам не мучает?
— Русской диаспоры в Аргентине в привычном понимании нет. Есть русские группы в соцсетях, есть отдельные экспаты, есть русские, которые занимаются бизнесом, есть сумасшедшие, которые гуляют с русскими флагами по улицам.
У меня есть русские друзья-приятели в Аргентине. Но русский круг общения на порядок ýже, чем аргентинский. Дружить с аргентинцами несложно, но в силу культурных особенностей сильно сблизиться сложновато. Но понятно же, что друзей вообще не может быть много, они и в России на дороге не валяются. Скажем так. Общаюсь здесь я не меньше, чем в России. Ну и, спасибо Интернету, русские друзья в большинстве своем никуда не делись.
— Аргентинцы хоть как-то интересуются Россией?
— Водка, ушанка, Путин (с ударением на И), снег и холод. Наверное, это все, что они знают о России. А, ну и чемпионат мира по футболу. Но знаете, что самое интересное? Почти в каждой семье есть тетя, дядя, бабушка или дедушка, у которых есть русские корни. Они не видят большой разницы между Россией и Украиной, украинских мигрантов тут на порядок больше, чем русских, и ехали они сюда с начала XX века.
Помню, первую квартиру снимал у одной архитекторши-аргентинки. И вот она пришла в гости, а я капусту режу. Она проходит в кухню и говорит по-русски: «Это капуста! Варишь борщ?» Я в шоке: «Моника, откуда ты знаешь?» И она рассказала, что ее бабушка приехала сюда из России, что есть даже фотокарточки, подписанные по-русски. Через пару дней присылает мне в «Фейсбук» пару фотографий с просьбой перевести, что написано. А там надписи еще с ятями, там даты с 1909-го по 1916 год! Одна надпись запомнилась мне особо: «Вспоминайте почаще о России, которая не была гостеприимной для вас. Буду вспоминать Америку».
Я смотрел на эти карточки с красивыми стройными женщинами в длинных платьях на обороте и понимал, что люди, в общем-то, мало изменились за это время. Причины для того, чтобы покинуть страну, все те же. И отношение к уехавшим примерно такое же: немного сожаления, немного зависти, немного сочувствия и отсылка к тому, что о России нужно обязательно вспоминать.
От редакции
Всем эмигрантам приходится в той или иной степени испытывать адаптационные трудности. Как справиться со стрессом, осознанно настроить себя на приятные изменения в жизни и предвкушение новых приключений, рассказывает писательница Оксана Корзун в книге «Как переехать в другую страну и не умереть от тоски по родине». Ключевые идеи автора читайте в нашем обзоре: https://psy.systems/post/oksana-korzun-kak-pereexat-v-druguyu-stranu.
Как реализовать свою заветную мечту? Статья психолога и бизнес-консультанта Ольги Юрковской поможет разобраться, о чем вы мечтаете на самом деле, и подскажет первый шаг: https://psy.systems/post/kak-realizovat-vse-vashi-mechty.
Что чаще всего мешает нам на пути к достижению целей? Сертифицированный профессиональный коуч Международного Эриксоновского университета Ирина Букреева выделяет пять препятствий и рассказывает, как их преодолеть: https://psy.systems/post/pyat-prepyatstvij-na-puti-k-mechte.
