Лариса Петрашевич живет в городе Монреале с 2010 года. До того жила в Москве, где закончила школу, получила высшее образование, работала по специальности — переводчиком и не по специальности — в коммерции. Сейчас занимается любимым делом — писательством, которое расценивает больше как хобби, чем как инструмент для заработка. В основном пишет рассказы, которые публикует на своем сайте и за его пределами. Работает фрилансером в еженедельной газете, а также пишет литературные рецензии.

— Лариса, как жизнь занесла вас в Канаду?

— В Канаду я уехала к своему мужу, с которым познакомилась самым что ни на есть случайным образом — на отдыхе. Но переехала я к нему не сразу, а только спустя четыре года после знакомства. До того мы встречались регулярно раз в три месяца в России, Канаде, Франции, Испании, так что за плечами у нас был опыт проживания в разных условиях. Недаром говорят: хочешь узнать человека — отправься с ним в путешествие. А пуд соли я планирую пережевывать весь остаток жизни.

— А перспективы эмиграции до знакомства с будущим мужем рассматривали?

— Мне никогда не приходилось задумываться об эмиграции, потому что к тому не было явных предпосылок. И, кроме того, заграница была всегда рядом, а потому не казалась такой уж сказочной. Что я имею в виду? Вот посудите сами: я училась в Московском государственном университете в последние годы существования СССР. Моя специальность — македонский и сербскохорватский языки. Еще в студенческие годы я ежегодно ездила на практику в Югославию, полгода писала диплом в стране. Потом я работала переводчиком в московском представительстве югославской компании и общалась с иностранцами практически ежедневно.

Затем произошел развал СФРЮ, начались войны, и моя специальность оказалась невостребованной. Мне в буквальном смысле слова пришлось начинать трудовую биографию с нуля. Это был очень сложный период моей жизни, потому что мой диплом МГУ с весьма экзотической, а если без экивоков — никому не нужной специальностью ни у кого не вызывал восторга. Максимум, что мне предлагали, — устроиться секретарем на телефоне в какой-нибудь крупной компании, все еще держащейся на плаву. Там, где подрабатывают молоденькие студентки, поскольку работа не требует никаких специальных навыков. И я согласилась. У меня был маленький ребенок на руках, и я не могла ждать, пока мне повезет и кто-нибудь оценит мои профессиональные навыки.

Сейчас-то я знаю, что любой опыт полезен, но тогда мне казалось, что так резко спуститься до уровня работника коммутатора — это личностный крах. Но все обернулось иначе: довольно быстро руководство заметило, что у меня неплохой английский, и я была переведена в подразделение, где нужно было не только отвечать на телефонные звонки, но и вести переписку с деловыми партнерами. А потом я стала менеджером, спустя время — главным менеджером. И пусть сфера деятельности была не самой интересной для меня, но, во-первых, у меня были средства к существованию, а во-вторых, мне приходилось плотно общаться с самыми разными людьми на протяжении десятка лет, что оказалось просто находкой для того, чем я занимаюсь сейчас. И, в-третьих, возвращаясь к началу, у меня были частые командировки за рубеж, что подтолкнуло меня воспринимать другие страны как частицу моего собственного опыта, а не как цель. Нет, эмигрировать я даже и не думала.

— Как отнеслась к решению о переезде семья? Они были за?

— Мои близкие отнеслись к моему переезду с тревогой, но без трагедии. Они к тому времени уже неплохо знали моего будущего мужа, потому что он много раз приезжал в Москву и произвел на всех хорошее впечатление. Понятно, что иной раз «хорошее впечатление» на месте оборачивается кошмаром, вот почему была тревога. Но в моем случае, к счастью, хорошее впечатление только укрепилось, и все считают мое решение правильным.

— Одно дело — ездить в страну как турист и совсем другое — переехать туда насовсем. Канада вас чем-то удивила?  

— Новая страна могла меня удивить только тем, чем не может удивить, увы, моя собственная. А именно толерантностью к абсолютному праву человека жить так, как ему кажется правильным и удобным. В рамках закона, разумеется. Здесь никому не придет в голову смеяться над человеком, если он странно одевается, если хобби у человека — наблюдать за птичками или собирать марки с портретами политических деятелей, если делает в речи грамматические ошибки (Канада — страна иммигрантов, а поэтому далеко не все безупречно владеют английским или французским языком). Если он заявляет, что горячо любит своего президента или что хочет сменить пол. Это его жизнь и его право.

Вместе с тем полное принятие свободы выбора другим человеком влечет за собой определенные последствия, которые мне, как русскому человеку, остаются чуждыми. Например, что дети здесь, покинув родительский дом, по большому счету прерывают связь с родителями. Встречи на праздниках и во время проведения совместных мероприятий — этого, на мой взгляд, мало. Вот почему здесь так много стариков (я не имею в виду беспомощных инвалидов), живущих в домах престарелых. Они понимают, что становятся менее автономны, и переезжают туда, чтобы лишний раз не беспокоить своих взрослых активных детей, у которых столько всякого важного в жизни. А дети навещают их с определенной периодичностью, иногда только по тем же календарным праздникам.

Ясное дело, что дома престарелых здесь совершенно другие, чем в России, уровень комфорта не сравнить. Но в любой точке мира, в любом самом шикарном доме престарелых — если принюхаться — пахнет мочой и смертью. Вот в этом и заключается мой вопрос: стоит ли срываться с места и переселяться в последнее пристанище только из-за того, что боишься лишний раз побеспокоить своих занятых детей? Возможно, правильный ответ: да, именно так и надо. Но мне он не по душе.

— Вслед за вами в Канаду эмигрировал ваш сын. Как далась адаптация ему?

— В Монреаль я приехала одна, а через год, дистанционно поступив в университет, сюда переехал и мой сын. Он закончил учебу два года назад с высокими оценками. Работал вначале здесь, в Канаде, затем придумал интересный стартап в Москве. Собрал интернациональную команду из россиян, русскоговорящих канадцев и израильтян. Сейчас он планирует на какое-то время вернуться в Канаду, чтобы завершить проект, а куда потом — будет видно. Мой сын является представителем той части молодежи, которая воспринимает мир без границ буквально, а не фигурально. Пока молод, свободен от обязательств перед семьей — ничто его не держит на месте. Хотя как знать, может, и его семья будет охотно странствовать и путешествовать, занимаясь работой дистанционно.

— Расскажите, каково это — когда супруг с другим культурным багажом за плечами.

— Культурная разница, безусловно, была, но я довольно легко ужилась с моим мужем благодаря тому, что здесь принято с уважением относиться к другому человеку с его личным опытом и возможными странностями. Это я приехала в его дом со своим укладом, и он ни разу не упрекнул меня в том, что я делаю что-то не так. Хотя прецеденты наверняка были. А теперь этот этап уже пройден: я знаю его привычки, а он — мои.

— А как вас приняли чужие люди? Удалось стать своей среди канадцев?

— Прожив в стране восемь лет, я не чувствую себя чужаком по большому счету. Я перестала содрогаться, когда кассирши спрашивают меня, из какой я страны, потому что у меня такой «милый» акцент. Поначалу это казалось очень подозрительным, и во мне мгновенно ощетинивался «внутренний еж». А сейчас я точно знаю, что вопрос возникает из любопытства и безо всякой задней мысли.

Что же касается культурных различий, так я по большому счету не изменила своим, российским. Я веду себя так, как вела всегда, как меня воспитали. Единственное, к чему я себя приучила здесь, — помалкивать, если нет уверенности, что своим словом я ненароком не обижу собеседника. И не только его, но и дворника, почтальона, бомжа, просто первого встречного.

— Многих, кто подумывает об эмиграции, пугает перспектива остаться в новой стране профессионально не востребованным. Насколько вам легко было найти работу?

— Я приехала в страну в зрелом возрасте, когда далеко не все хочется начинать сначала. Например, пойти учиться в университет, потому что российские дипломы здесь не котируются. Вернее, так: если имеется диплом по востребованной специальности (инженер авиации, например), то его надо подтверждать. То есть учиться по своей же специальности по ускоренной программе года два-три. Если врач — то «переучиваться» надо лет семь, а на деле начинать с азов. Потому что и выпускнику школы, поступившему на медицинский факультет, нужно будет учиться семь лет. Что уж говорить о моей специальности — филолог, славист. Думаю, здесь своих славистов предостаточно.

Муж знал, на что шел, когда оформлял мне вызов на ПМЖ. Он понимал, что деньги будет зарабатывать он, потому что вряд ли я снова сяду за парту или выберу вариант стоять на кассе в супермаркете (последнее не зазорно, но мне не нужно). Это благодаря его моральной и материальной поддержкe я стала заниматься тем, к чему шла всю свою жизнь, — писать. Я веду свой блог, публикую статьи в русскоязычной газете «Место встречи Монреаль», мои рассказы есть и в Интернете, и в сборниках прозы на бумаге. С одной стороны, хобби, с другой — это то, что поддерживает меня каждую минуту, делает мою жизнь осмысленной.

Совершенно другой вопрос — люди, готовящиеся к эмиграции в Канаду без сторонней помощи, собственными силами. Тут следует учитывать, что если у них нет приглашения на работу по специальности, то нужно быть готовыми к тому, что без обучения в стране у них не получится достичь успеха. Да какого там успеха — лучше и забыть это напыщенное слово, — а просто среднего уровня благосостояния. Я встречала здесь своих соотечественников, помыкавшихся год-другой на грязных работах и вернувшихся домой, потому что элементарно не было сил после работы ходить на языковые курсы, необходимые для сдачи экзамена на получение вида на жительство.

— Вы часто бываете в России? Есть чувство ностальгии по родной стране?

— На родине я бываю достаточно часто, хотя бы потому, что в Москве живет моя мама. Приезжаю в Россию — скучаю по Канаде, и наоборот. Наверное, это нормальная человеческая реакция. В Канаде мне, конечно же, не хватает тех людей, с которыми я дружу уже много лет. И несмотря на то что мы регулярно общаемся в соцсетях, это все равно не настоящее ощущение. Чем больше я углубляюсь в писательство, тем больше осознаю ценность живого общения. Раньше я эту фразу — про ценность — воспринимала как штамп, нечто само собой разумеющееся, а теперь понимаю, что до любой банальности нужно дойти своим путем, прочувствовав, что и у расхожего есть градации. И в одной из них барахтаешься ты.

Здесь у меня новых друзей не появилось. Я говорю именно о дружбе. Знакомые есть, в основном канадцы, с которыми общается мой муж. В русскую диаспору я не влилась, не вижу в том для себя особенного смысла. Мне достаточно того, что я пишу в русскую газету, и мои соотечественники, проживающие в Монреале, читают мои заметки.

— А если честно, хочется вернуться обратно в Россию?

— Мысли о возвращении обратно меня не посещают, мне комфортно в Канаде. Но у меня российское гражданство, и если бы ситуация вынудила меня вернуться в Россию, то вернулась бы и жила. А как иначе?

— Вы говорите, что канадцы интересуются вашим «милым» акцентом. Ощущаете ли интерес к русской культуре как таковой?

— Канадцы с симпатией относятся к России и к русским без оглядки на то, что у России сейчас не самый легкий период отношений со странами Северной Америки. Политика политикой, а человеческий интерес никто не отменял. Представления о России, правда, у канадцев весьма условные. Вот уж где засилье штампов — суровые зимы, косматые медведи, стоградусная водка. Не то чтобы все сводилось к такому упрощению, но символика присутствует.

Недавно я ходила на постановку спектакля «Идиот» по Ф.М. Достоевскому в одном из монреальских театров с хорошей репутацией. И несмотря на то что трактовка романа была весьма вольной и подогнанной под наш век — это совершенно нормально, — но актриса в роли Настасьи Филипповны, выходящая на сцену в сарафане и кокошнике, — вот уж этого я понять и принять никак не могу. Потому что для меня в принципе не существует героинь Достоевского, которые могли бы ходить по Петербургу в таком одеянии. Даже если они окончательно выжили из ума.

Я думаю, что это вообще слабое место для североамериканцев, кроме тех, кто много путешествует или работает за пределами страны, — очень смутное представление о Европе и о России в частности. Но к чести канадцев следует отметить, что они с удовольствием слушают рассказы о России из первых уст, задают много вопросов, серьезных и не очень.

Приведу пример: Канада на весь мир славится кленовым сиропом, известный факт, и меня часто спрашивают, а делаем ли мы кленовый сироп. Нет, отвечаю. Почему? У вас не растут клены? Растут, но не того сорта. Понятно, кивают они головами. Но я продолжаю: зато мы знаем секрет получения березового сока именно из тех берез, что растут и у вас. Да ну? В глазах почти детское изумление. А я про себя улыбаюсь: не водкой единой жив русский человек.

От редакции

Елена Галочкина переехала с семьей в Канаду из Казахстана. О том, как прошел период адаптации и почему им кажется, что они живут тут всю жизнь, Елена рассказала в интервью нашему порталу: https://psy.systems/post/elena-galochkina-intervju.

Как организовать процесс переезда в новую страну так, чтобы все прошло максимально комфортно и безболезненно? О правилах успешной эмиграции рассказывает Ольга Юрковская: https://psy.systems/post/desyat-pravil-gramotnoj-emigracii.

Российским гражданам приходится сталкиваться с ситуацией, когда за границей они не могут работать по специальности, потому что их диплом — лишь никому не нужная корочка. Виктория Самира делится своей историей поступления в заграничный вуз, в ходе которого выяснилось, что российский диплом нигде не котируется: https://psy.systems/post/obrazovanie-shredingera.